ДАВАЙТЕ БОЛЬШЕ ПОСЛУШАНИЙ ДЛЯ МОЛОДЕЖИ

    На вопросы редакции журнала синодального Отдела по делам молодежи "СРЕТЕНИЕ" отвечает диакон Андрей КУРАЕВ
    Отец Андрей, как Вы считаете, какое место должна занимать молодежь в современной церковной жизни?
    Мне кажется, разговор на эту тему надо начать с осознания одного печального факта. Число постоянных молодых прихожан наших храмов примерно равняется числу алтарников, звонарей, пономарей, вахтеров и т.д.
    Понимаете, мальчик, у которого нет постоянного послушания, почти никогда в православном храме не задерживается. Это вообще характерная черта мужской, а тем более подростковой психологии. Он не может быть пассивным, он хочет действовать. Он не может чувствовать себя в храме только потребителем.
    Между прочим, эту черту прекрасно используют так называемые тоталитарные секты, потому что они сразу же нагружают нового адепта, дают ему какие-то задания. У него появляется некая зона ответственности, и он уже отождествляет себя с этим делом и, соответственно, с этой сектой.
    Поэтому я бы хотел оспорить то утверждение, которое частенько слышится из уст всяких нынешних либеральных публицистов: Православие проигрывает сектам, потому что оно слишком жестко, средневеково, догматично, а вот те, кто полиберальнее, посовременнее - они выигрывают. Ничего подобного. На самом деле я глубоко убежден, что Православие оказывается менее привлекательным именно потому, что оно слишком ласково обращается с молодежью.
    Приходит какой-нибудь мальчик креститься, и что ему батюшка говорит? "Ой, слушай, дорогой, как хорошо, что ты пришел. На тебе книжечку, почитай. И вообще, будь хорошим мальчиком, слушайся маму, папу. В школе хорошо учись, к нам по праздникам ходи"…
    Собственно говоря, очень мало шансов, что этот мальчик сам второй раз придет в церковь. А вот если он приходит к сектантам, там говорят: "Уверовать хочешь в нас, креститься - замечательно. Значит так. Родителей прокляни. Телевизор дома выключи, продай его. Деньги отнеси мне. А сам живи здесь, в подвале. И круглые сутки вот на такой-то улице будешь клянчить милостыню ради нашего гуру". Тут-то он и скажет: "Это и есть истина и смысл моей жизни". Я призываю к тому, чтобы на наших приходах создавать как можно больше послушаний для молодежи.
    Как Вы считаете, что может помочь нам обрести новый взгляд на молодежь и ее место в Церкви?
    Все наши беды случаются от того, что некоторые клирики начинают осмыслять себя совершенно не по-библейски. Мы должны очень четко осознать - кто ради кого существует.
    В свое время игумен Никон (Воробьев) писал Алексею Ильичу Осипову (тогда еще семинаристу): "В нашей семинарии тогда что-то изменится, когда все, начиная от ректора и кончая уборщицей, поймут, что они в долгу перед теми мальчиками, которые сейчас, в эти тяжелые годы пришли учиться именно в семинарию". Это были годы хрущевских гонений, но я думаю, что это правила навсегда, а не только на периоды гонений. И если священники будут чувствовать себя в долгу, будут ощущать себя служащими прихожанам - тогда все в нашей Церкви изменится. Не прихожане для нас, не храм для нас, а мы - для людей!
    Еще в прошлом веке Н.С. Лесков записал, что, когда он был в Карлсбаде (нынешние Карловы Вары), они с женой решили зайти в русский православный храм. Службы не было, храм был заперт. Лесков обратился к привратнику с просьбой пустить их в храм, на что тот ответил, что не пустит, потому как батюшки нет. Лесков говорит:
                - Нам не батюшка нужен, мы требы не будем заказывать.
                  Просто хотим посмотреть на родные иконы.
                 - Батюшки нет, не пущу.
                 - Послушай, ведь это храм Божий, почему нас не пускают?
                 - Какой вам тут Божий храм - это наша с батюшкой церква.
     До тех пор, пока такое мировоззрение главенствовать будет, не то что молодых, но и старых в наших храмах не будет. Поэтому я просто советовал бы батюшкам помнить то время, когда они сами молодыми были. Помнить, что дорого было для нас, когда мы сами начинающими прихожанами были, как дорог был нам каждый взгляд священника, который выделял нас из толпы, как дорого было каждое слово, благословение, просфорочка, которую батюшка даст.
    Я вообще считаю, что у каждого священника в подряснике должны быть очень большие карманы: не для того, чтобы побольше из храма уносить, в этих карманах должно быть что-то, что можно подарить - пусть символически. Как когда мы сами у старца бываем, и старец нам какую-нибудь иконочку подарит. Смотришь на эту иконочку - увидел бы ее в лавке, так по доброй воле никогда бы не купил. Но именно потому, что из рук старца, - она для нас становится очень дорога, мы будем ее хранить всю жизнь.
    Вот так же в памяти молодых людей каждый из нас - нечто подобное такому старцу. Поэтому очень важно, чтобы священники замечали молодежь, не боялись ее и умели ей дарить.
    Отец Андрей, были ли в Вашей молодости люди или какие-то ситуации, в значительной степени повлиявшие на формирование Вашего православного миросозерцания?
    Конечно, были. Каждый из нас воспроизводит всю свою жизнь ситуации из своего детства. Что было со мной, как я в храм входил - воспроизводишь. Так вот я в некотором смысле - инвалид. Я входил в Церковь не через людей. Я никого из православных не знал. Пришел по книгам. Затем, когда я стал прихожанином, вокруг была все та же стена взаимного страха, не было межчеловеческого общения.
    И на очень многие годы: я ведь только вошел в Церковь, я ничего не знал, на всех смотрел снизу вверх, у всех хотел учиться. И только однажды я решился, подошел к алтарнику нашего храма, который был старше меня, и спросил: "А можно ли что-то делать кроме богослужения? Собираться, разъяснять. Потому как я мало что в храме понимаю. Чтобы нам, новым прихожанам, хоть кто-нибудь что-нибудь объяснил".
    Он посмотрел на меня снисходительно и сказал: "Церковь - это не клуб Встречи по интересам. Сюда ходят общаться не друг с другом, а с Богом". Это было сказано столь благочестиво и авторитетно, что глубоко запало в мою душу, и с тех пор я хронически не способен что бы то ни было в Церкви организовать. То есть организовать людей к какому-то взаимодействию. Тогда мне наступили на руки, и с тех пор мои пальцы переломаны. Я могу что-то сделать сам, и мне это проще, чем кому-то поручить или кого-то организовать.
    Отец Андрей, сегодня Вы встречаетесь с такими священниками (молодыми и немолодыми), которые способны внести изменения в работу Церкви с молодежью. Как Вы считаете, можно ли каким-то образом подержать этих активных священников, готовых работать с молодежью? Что для этого необходимо?
    Моя надежда на протестантов. Я вижу в самых разных епархиях, что самые интересные и деятельные священники, которые могут работать с молодежью - это те, у кого протестантское прошлое. Многие из тех, кто действительно проводит какую-то работу, это или выпускники светских университетов, или люди, которые сами когда-то были в секте и там, в секте, усвоили миссионерский интерес к человеку и жажду миссионерского служения. Потом поняли, что они пошли ложным путем. Их, слава Богу, вернули в Церковь. И те из них, кто после этого стали священниками, становятся зачастую чуть ли не единственными в епархии, кто ведет проповедническую работу.
    Возможна ли в семинарии подготовка к миссионерскому служению, к работе с молодежью? Как Вы считаете, насколько реальны эти замыслы?
    Ничего не могу сказать, потому что идея работы с молодежью требует тройной одаренности - священническим призванием, педагогическим и миссионерским талантом, да еще и просто даром слова. И я, честно говоря, не очень представляю себе, возможно ли сегодня создать такой институт, организацию, которая работала бы ради тех редких личностей, у которых это сочетание есть. Они крайне редко появляются, их очень немного
    Понимаете, вот в чем проблема: у нас Церковь не выращивает их на приходах. Это какие-то случайные люди, "белые вороны". Максимум, что можно сделать - чтобы их не заклевали. В этом я и вижу смысл так называемых миссионерских съездов, когда от каждой епархии приезжает такая белая ворона. В каждого из них остальные в епархии, как правило, тычут пальцем: "Тебе что, больше всех надо? Проповедуешь, службу затягиваешь, да еще к молодежи ходишь - протестант, что ли?"
    И вот, эти белые вороны иногда собираются в стаи на слетах, на всероссийских богословских конференциях, на Рождественских чтениях. Я думаю, что главное на этих встречах не столько доклады сами по себе, сколько возможность утвердиться, понять: это надо, это необходимо. Святейший Патриарх и многие архиереи к этому призывают, и многие замечательные священники в этом участвуют.
    По сути, Вы говорите о той форме, благодаря которой мы можем поддержать священников, работающих с молодежью. Возникает проблема более простого ряда. Многие священники начинают работать с детьми, подростками, потому что это требуется от них: необходимо открывать воскресные школы, работать в светских учебных заведениях. Но, начав действовать, они убеждаются, что не способны вести диалог с детьми, потому что не обладают элементарными знаниями по педагогике, психологии… Могут ли этим священникам помочь специальные занятия, беседы, встречи, специальная литература?
    Я ничего не помню из этой темы. В университете нам преподавали педагогику, психологию, но все совершенно выветрилось из головы. Однако я сильно сомневаюсь, что, вспомнив какие-то правила педагогики, психологии, риторики, можно построить лекцию или урок. Мне кажется, это будет очень искусственно. Вопрос в том, есть ли в человеке призвание, находит ли он в нем радость. Насильно мил не будешь. Поэтому я категорически против того, чтобы здесь была какая-то обязаловка, чтобы всех священников обязывать идти в школы работать с молодежью.
    У священников разные таланты. Замечательный духовник может быть никудышным проповедником. У него может не быть дара слова, зато у него есть дар не менее редкий, не менее важный - умение молчать, слушать собеседника. Батюшка, который способен читать великолепные проповеди в храме, может растеряться в молодежной аудитории. Обязаловки быть не должно.
    Я вновь призываю к тому, чтобы в Церкви была создана атмосфера терпимости к своим миссионерам. Для меня сейчас это самая болезненная проблема. Святейший Патриарх недавно сказал просто замечательные, если не бояться штампов, я бы сказал - окрыляющие слова. Он сказал, что мы должны учиться говорить с разными аудиториями на разных языках. Что с детьми надо говорить на их языке, с молодежью на понятном для нее языке, с военными - на языке, понятном военным… И это абсолютно верно. Ведь еще апостол Павел призывал быть с иудеями как иудей, а с эллинами как эллин. Проблема в том, что мы не иудеи и не эллины. Так сможем ли мы с русскими студентами беседовать как с русскими студентами? Или по-прежнему будем делать вид, что перед нами средневековые послушники византийских монастырей и обращаться к ним в стиле Иоанна Златоуста?
    Поскольку в нашей Церкви в течение нескольких поколений не было практики внехрамовой проповеди, да и в храмах она почти не звучала, у людей возникло ощущение, что проповедовать о Христе, говорить о Христе можно только с теми интонациями, с теми похвалами, с тем лексиконом, которые приняты в храме. На самом деле к светским людям на этом языке обращаться нельзя. Когда наши прихожане слышат, как какой-нибудь миссионер говорит, обращаясь к светским, на простом разговорном языке, они смущаются: это не благочестиво, разве можно так говорить…
    В своей жизни я получил когда-то очень хороший урок. Тогда я только поступил в семинарию, и была у нас первая экскурсия по ЦАКу (музею иконописи в Духовной академии). И преподаватель, который нас водил, сказал так: "Вы знаете, язык иконы непонятен для людей, мыслящих по-светски. Вам, конечно, в школе говорили, что язык иконы - это примитив, что иконописцы не умели изображать человеческое тело. Забудьте все это. Потому что язык иконы - это своеобразный язык. Надо вжиться в жизнь Церкви, чтобы понять язык православной иконы". И дальше он привел такой пример: "Представьте, что вы летите на самолете. Можете ли вы себе представить, что человек, который первый раз летит на самолете, пойдет в кабину пилота и начнет давать ценные руководящие указания? Это будет расценено как сумасшествие. Но вот что удивительно: приходит современный интеллигент в Церковь и начинает давать советы - что надо поменять, что отменить".
    Мне очень понравилось это сравнение. На следующий день встречаюсь я с другим батюшкой, который спрашивает, что мне понравилось в первые дни в семинарии. Я рассказываю ему об экскурсии и привожу понравившуюся мне притчу про самолет. К моему удивлению, лицо его вытягивается, и он говорит: "Да как он посмел Церковь сравнить с самолетом!" Так я понял, что у нас судьба миссионера простой быть не может. Почти каждый семинарист - начинающий священник. Он уже сейчас пробует беседовать с аудиторией и рано или поздно натыкается на эти шипы. И если раз дать по рукам, два…
    Протестанты и различные секты культивируют миссионерство, поддерживают его, а православное миссионерство существует вопреки церковной атмосфере, церковному давлению и общественному мнению. Поэтому главная проблема (пусть не поддержка) - Церковь должна научиться терпеть своих миссионеров. А в идеале, конечно, молиться о них. Ведь в наших храмах мы ежедневно молимся о всех туристах (а о ком, простите, мы еще молимся, когда плавающих, путешествующих поминаем).
    Многие, прикрывая свое нежелание или неумение работать с молодежью, часто говорят о том, что нынешнее молодое поколение черствое, жестокое, совершенно развращенное. Вы много проповедуете, занимаетесь миссионерской работой, встречаетесь с молодежью. Что бы Вы могли сказать этим людям в защиту современной молодежи?
    Я бы посоветовал вначале обратиться, сходить к той самой молодежи, которая "является наиболее жесткой, черствой, бездушной". Сходите в тюрьму, в детскую колонию и попробуйте там поговорить о Евангелии с этими детьми-преступниками. И вы увидите, что даже там есть удивительные глаза и сердца с удивительной отзывчивостью! Что же тогда говорить об остальных.
    Просто надо понимать, что абсолютного успеха мы не добьемся нигде, ни в одном поколении. Ни в доме ветеранов, ни в пионерском лагере - нигде. И ни в одном народе: ни среди евреев, ни среди татар, ни среди русских… Абсолютного успеха Евангелие нам нигде не обещает. Но люди, которые обладают талантом веры, есть в любом возрасте, в любом народе, в любой среде с любым уровнем образования.
    Поэтому стучаться - надо. Миссионер - это человек, который должен быть готов к поражению. Ты пришел в школу, в аудиторию, в класс из тридцати человек, но только пять тебя расслышат. И даже если хотя бы три - это уже победа. Не должно быть тоталитарно-партийного мышления: "всех строить в шеренгу"…

БРАТСТВО ПРАВОСЛАВНЫХ СЛЕДОПЫТОВ: МИССИЯ К ДЕТЯМ

    Какое будущее у Православия в XXI веке? Такой вопрос стоит сегодня перед Церковью. И лучший ответ на него - деятельность, осуществляемая в рамках программ Братства Православных Следопытов (БПС). Такое мнение выразил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в своем "Обращении к организаторам и участникам слета Всероссийской национальной скаутской организации МОСКВА-2000". С 22 по 30 июля этот юбилейный международный скаутский лагерь проходил на берегах Пестовского водохранилища.
    Программа была насыщенной. В нее входили занятия по введению в Православие, ознакомление с культурно-историческими традициями нашей Родины и спортивно-туристические игры. Занятия проводились катехизаторами как для следопытов, так и для детей из других детско-юношеских организаций. Примечательно, что именно в этой встрече с миром Церкви увидела главный смысл лагеря бывшая пионерская организация из Киева.
    Конечно же, с огромным интересом ребята осваивали байдарки, катамараны, древолазанье, участвовали в лесных эстафетах, ночных кострах, устраивали вечера авторской песни…
    Большой успех имело театрализованное представление, которое дали юные экологи из Ивантеевки. А к торжественному закрытию лагеря православные следопыты Дубны даже сочинили песню, припевом которой стали памятные строки: Будем дружбу беречь! До свиданья, до новых встреч!
    Так что, несмотря на затяжные дожди, международный палаточный лагерь сумел дать ребятам те приключения и трудности, без которых жизнь становится слишком серой, сплотив в единую семью сотни отрядов из России, ближнего и дальнего зарубежья.
    И это лишь один пример той работы, которую в течение уже многих лет ведет БПС. Так кто же такие православные следопыты? ? Об этом мы беседуем с духовником Братства православных следопытов иереем Романом Зайцевым.

    Батюшка, ныне Церковь активно входит в культурную и общественную жизнь России. Ведется работа с военными. Священники приходят в больницы и тюрьмы. Но не менее важно и слово, обращенное к детской и подростковой аудитории. Конечно, уже есть воскресные школы и православные гимназии. Но, во-первых, они охватывают лишь малую толику детей, желающих больше узнать о Православии. А во-вторых, нерешенной остается проблема досуга. С подростками нужно работать и во внеурочное время. Чем здесь может помочь БПС?
    Мы и есть та самая детская и молодежная организация Русской Православной Церкви, возрождающая, начиная с 1990 года, те формы работы с детьми, которые прекрасно себя зарекомендовали еще в начале века. В 1992 году мы обратились к владыке Александру, архиепископу Костромскому и Галичскому, с просьбой создать на основе скаутского метода детскую организацию при Русской Православной Церкви. 23 декабря 1992 года Священный Синод благословил создание такой детской православной организации. 30 марта 1994 года Патриарх подписал Устав Братства православных следопытов. И ныне детская и молодежная организация Русской Православной Церкви продолжает традиции скаутского движения в России, заложенные еще в начале века.
    Что такое скаутский метод?
    В России скаутская организация была создана в 1909 году штабс-капитаном русской армии Олегом Ивановичем Пантюховым. Своей целью она ставила воспитание детей и подростков на принципах любви к Богу, Родине и ближнему. Патронировал русских скаутов будущий Царственный страстотерпец Император Николай II, Цесаревич Алексий был ее членом. На флаге были изображены святой Георгий Победоносец и будущий страстотерпец Царевич. К конце первой мировой войны она насчитывала в своих рядах 30 000 человек. После революции судьба скаутского движения была трагичной, как и судьба Православия. Из него было выкорчевано все, что могло привести детей к Богу. В результате получилась организация "юных коммунистов", так называемых "юков", в дальнейшем - "пионеров". Ныне, как только Церкви дали возможность активно работать с детьми, мы начали возрождать скаутское движение в его изначальном виде.
    А почему вы носите название "православные следопыты"?
    Здесь нужно отметить два аспекта.
    Во первых, почему православные? Не потому, что в нашу организацию приходят только уже воцерковленные дети. Напротив, воцерковление детей - это наша цель. Задача в том, чтобы они были таковыми не только по имени, но и по сути.
    Во-вторых, почему следопыты? Это не просто перевод слова скаут, но - обращение к истории Святой Руси, наследниками которой мы себя ощущаем. Мы хотим, чтобы наши дети следовали в своей жизни тем путем, которым шли к Богу праведники и подвижники земли Русской.
    Наверное, эта работа ведется и в других Православных Церквах?
    В 1997 году был создан союз скаутских православных организаций Десмос, куда вошли объединения двенадцати канонических Поместных Православных Церквей, таких как Сербская, Элладская, Румынская, Грузинская и др.
    А Русская Православная Церковь?
    Наше братство вошло в этот союз в качестве наблюдателя с тем, чтобы в дальнейшем во всей полноте включиться в его работу.
    Насколько обширна эта работа в России?
    Уже давно ведется работа в Тверской епархии, при участии архиепископа Виктора, и в Коми. Кроме того, несколько лет подряд мы очень плодотворно работаем с благочиниями Подмосковья, где начиная с 1997 года также проводим свои лагеря. В 1999 году прошла конференция православных следопытов Московской области, где в БПС были приняты новые объединения, в частности, следопыты Щелковского, Ногинского и Пушкинского благочиний. Таким образом, появилось еще три адреса нашего братства.
    Эти ребята уже приняли участие в программах БПС?
    Да, причем мы постарались так организовать лагеря, чтобы и для опытных и для новых ребят было достаточно интересно.
    Но все же уровень подготовки у новичков и "продвинутых" различен. Как сделать отдых интересным для всех?
     Мы пришли к тому, что нам необходимо проводить лагеря разного типа. То есть, такие, где мы могли бы больше внимания уделять новичкам. И такие, где мы работаем с продолжающими. И такие, где могли бы участвовать и те, и другие. Поэтому сама собой родилась идея о проведении трех лагерей в течение летнего периода.
    Так, первый летний лагерь в этом году был общим лагерем и для опытных ребят, и для новичков. Он был проведен на черноморском побережье под Анапой. Затем второй лагерь для начинающих прошел в Подмосковье на Пестовском водохранилище. А третий лагерь для более опытных ребят мы организовали при Пафнутиево-Боровском монастыре.
    Чем Братство православных следопытов отличается от обычных скаутских организаций?
    Дело в том, что прежде всего мы - православные и лишь затем используем скаутинг. В нашей организации Православие не является только одной из "религиозных программ". Напротив, оно составляет основу всей жизнедеятельности детей и взрослых, объединенных в БПС. В то же время мы готовы и к сотрудничеству со всеми, как скаутскими, так и не скаутскими организациями, если основой для такого сотрудничества станет жизнь в Церкви.
    Как с вами можно связаться?
    По телефону нашей штаб-квартиры: (095) 276-21-54.

"РЕСТАВРОСЪ": ВОССТАНОВЛЕНИЕ ДУШИ